Вот отрывок из Директивы Совета Национальной Безопасности США от 18 августа 1948 г., излагающей стратегию холодной войны против СССР.
«Пока украинцы были важным и существенным элементом Российской империи, они не проявили никаких признаков «нации», способной успешно и ответственно нести бремя независимости перед лицом сильнейшего российского противодействия. Украина не является четко определенным этническим или географическим понятием. В целом население Украины изначально образовалось в основном из беженцев от русского и польского деспотизма и трудноразличимо в тени русской или польской национальности. Нет четкой разделительной линии между Россией и Украиной, и установить ее затруднительно. Города на украинской территории были в основном русскими и еврейскими. Реальной основой «украинизма» являются «отличия» специфического крестьянского диалекта и небольшая разница в обычаях и фольклоре между районами страны.
Наблюдаемая политическая агитация – это в основном дело нескольких романтично настроенных интеллектуалов, которые имеют мало представления об ответственности государственного управления. Экономика Украины неразрывно сплетена с экономикой России в единое целое. Никогда не было никакого экономического разделения с тех пор, как территория была отвоевана у кочевых татар и стала осваиваться оседлым населением. Попытка оторвать ее от Российской экономики и сформировать нечто самостоятельное была бы столь же искусственной и разрушительной, как попытка отделить Зерновой Пояс, включая Великие Озера, от экономики Соединенных Штатов.
Наконец, мы не можем оставаться безучастными к чувствам самих великороссов… Украинская территория настолько же является частью их национального наследства, насколько Средний Запад является частью нашего, и они осознают этот факт. Решение, которое попытается полностью отделить Украину от остальной части России, связано с навлечением на себя неодобрения и сопротивления с ее стороны и, как показывает анализ, может поддерживаться только силой.
Существует реальная вероятность того, что великороссов можно убедить смириться с возвращением независимости прибалтийским государствам… По отношению к украинцам дело обстоит иначе. Они слишком близки к русским, чтобы суметь успешно самостоятельно организоваться во что-либо совершенно отличное. Лучше или хуже, но они будут строить свою судьбу в виде какой-то особой связи с великорусским народом… Существенно, чтобы мы приняли решение сейчас и твердо его придерживались. И это решение должно быть не пророссийским и не проукраинским, а признающим географические и экономические реальности и требующим для украинцев подобающего и приемлемого места в семье традиционной Русской Империи, неотъемлемую часть которой они составляют».
Эти слова тем более ценны, что исходят от врагов России, которые искали малейшие способы для развала нашей единой страны. Но даже они были вынуждены констатировать, что в 1948 году укронацики состояли только из "романтично настроенных интелектуалов" и никаких реальных оснований для отделения малороссов от Руси не существует. Даже границы непонятно было где провести между Украиной и Россией. Тарас же Шевченко воспринимался как обычный поэт, но никак не символ "незалэжной".
Это уже потом, после смерти Сталина, заново был запущен подпольный и не очень процесс по воспитанию националистической молодёжи в широких кругах Украины, по украинизации населения и прочее и прочее. Однако даже он не смог сформировать искусственную украинскую нацию: население Украины проголосовало за сохранение Союза. И только укро-элитка, состоящая из недо-панов, радостно приняла свалившееся на них из Москвы счастье "незалэжности".
Представляем вашему вниманию главу из шеститомника"Национальная идея России" - "Славянское ядро: история, значение, ресурсы цивилизационного и государственного строительства".
В воспроизводстве России как цивилизации важную роль играют отношения с народами Украины и Белоруссии, а также с постсоветскими государствами, которые образовались на территории УССР и БССР в границах после 1939 г.
Большинство населения современных России, Украины и Беларуси – восточные славяне, сложившиеся как современные народы в лоне православной культуры. Исторически они и составили ядро той восточно-христианской цивилизации, которая сформировалась за тысячу лет в Евразии как страна - Россия. Их отношения в этой цивилизации сложны, многоплановы и динамичны. В них нельзя выделить один какой-то постоянно доминирующий фактор, как нельзя и придать ему постоянный количественный вес. Развиваясь на общей центральной мировоззренческой матрице три народа в то же время сложились в ХХ в. в целостности, обладающие важными цивилизационными особенностями, которые взаимодополняли друг друга и придавали ядру России необходимое разнообразие.
Россия, Украина и Белоруссия расположены в существенно разных почвенно-климатических зонах и вобрали в себя разные этнокультурные общности. По-разному складывались их цивилизационные контакты с Западом и Востоком. Это предопределило особенности хозяйственных укладов в ХVIII–ХIХ вв., инерция которых сохранилась поныне.
Роль отношений Великой и Малой Руси в формировании ядра русской цивилизации отражена в первой учебной книге по истории на русском языке – напечатанного в 1674 г. в Киеве «Синопсиса», автором которого был один из православных иерархов Киево-Печерской Лавры. В нем сказано о единстве Великой и Малой Руси, об общей династии Рюриковичей и о едином «русском» или «православно-российском» народе. Это представление давно сложилось в православной славянской культуре.
«Синопсис» на протяжении ста лет был в России единственным учебником истории. Он имеется во всех книжных собраниях видных деятелей той эпохи. Как книга для чтения «для народа» «Синопсис» был популярен до середины ХIХ в. и выдержал 30 изданий. Более того, он ходил в виде рукописных копий.
Таким образом, грамотный слой православных восточных славян был воспитан в парадигме «единого православно-российского народа». От грамотных людей (духовенства, дворян, купцов и др.) эта парадигма была задана и массовому сознанию населения всех частей Руси.
Таким образом, грамотный слой православных восточных славян был воспитан в парадигме «единого православно-российского народа». От грамотных людей (духовенства, дворян, купцов и др.) эта парадигма была задана и массовому сознанию населения всех частей Руси.
Сложившаяся к середине ХIХ в. в зародившемся русском национализме концепция большой русской нации объединяла Великую, Малую, Белую и Червонную Русь (последним термином обозначалась Восточная Галиция). В это время стала складываться и концепция русско-славянской цивилизации (Н.Я. Данилевский), уходящей своими историческими корнями в Киевскую Русь.
Это представление о цивилизационном ареале России находилось в остром конфликте с польским видением – поляки включали в свой образ «идеальной Родины» территорию современной Белоруссии и часть Украины. Это и было причиной непримиримости русско-польского конфликта и фактором углубления геополитического конфликта между Россией и Западом.
В Российской империи все православные славяне были совершенно равноправны, и малороссам была открыта любая карьера. Даже их браки с русскими не считались смешанными. В начале ХХ в., когда в русском национализме в условиях тяжелого кризиса возникла ксенофобия, а русскость стала частью общества трактоваться в терминах этнического национализма, малороссов и белорусов не причисляли к «инородцам», а считали частью единой этнической общности – русского народа. Об этом даже особо не говорили, поскольку это считалось естественным.
В конце советского периода, согласно переписи 1989 г., русские, украинцы и белорусы вместе составляли 70% населения СССР (русские – 51%, украинцы – 15,5%, белорусы – 3,5%). Между ними практически не было этнических барьеров при вступлении в брак. Так, в 1988 г. 57% русских, живущих на Украине, вступили в брак с лицом другой национальности, почти все – с украинцами или украинками, которые составляли 72,7% населения Украины. Украинцы и украинки вступали в брак с русскими точно в той же пропорции, что и с лицами украинской национальности – 22% смешанных браков при доле русских в населении Украины 22%.
В советский период доля смешанных браков между русскими, украинцами и белорусами возрастала, этническая связность славянского ядра усиливалась (табл. 2.2.1).
В Российской империи православное славянское ядро и было «государствообразующим народом». На него ложились основные тяготы повинностей – хозяйственной и воинской. «Инородцы» нехристианских вероисповеданий вообще никогда не состояли в крепостной зависимости, а для крестьян прибалтийских народов крепостная зависимость была отменена еще при Александре I.
После реформы 1861 г. практически все крестьяне занимались отхожим промыслом или сочетали земледелие с сезонной работой в промышленности. Резко повысилась мобильность населения, и основные потоки сезонной трудовой миграции проходили внутри славянского ядра.
Это усиливало его связность, и оно становилось ядром формирующейся российской нации. И в правительственных кругах, и в среде интеллигенции России в конце ХIХ в. велись дебаты о типе и характере этой нации, обсуждался опыт Европы и США, разговор неизбежно шел в понятиях национализма (хотя само это слово было в России непопулярным).
Главный водораздел в этих дебатах проходил между национализмом имперским, предполагающим сохранение полиэтнического государства, собранного вокруг ядра «большой русской нации», и идеей создания национального русского государства по типу западных. В обоих случаях под русской нацией понималось триединое образование из великороссов, малороссов и белорусов.
Однако развитие капитализма привело к возникновению этнической буржуазии, которая в отличие от сословной элиты (дворянства и духовенства), имевшей имперские установки, обретала национальное самосознание сепаратистского типа. Так возникла проблема этнического буржуазного национализма.
Однако развитие капитализма привело к возникновению этнической буржуазии, которая в отличие от сословной элиты (дворянства и духовенства), имевшей имперские установки, обретала национальное самосознание сепаратистского типа. Так возникла проблема этнического буржуазного национализма.
Особое место в этой проблеме занял «украинский национализм», который возник в ходе дебатов о нации. Поначалу представители малороссийской элиты составляли, как считают, до 50% «русских националистов». А в Москве и Петербурге ценили малороссийский колорит и литературу на «малорусском наречии» как особый красочный вариант русскости. Но украинский национализм стал отрицать и русский, и польский образ «идеального Отечества», а также малорусскую идентичность.
Украинские националисты сначала говорили о «своей земле» Русь, что имело совсем иной смысл, чем Россия. Но это вызывало путаницу, и постепенно они переключились на термин Украина. В первом, программном номере украинофильского журнала в 1861 г. историк Костомаров впервые пишет об украинском языке. Изменение названий было предметом политической борьбы, но борьба эта протекала в узком слое образованных людей, и украинцами вплоть до конца ХIХ в. называло себя небольшое меньшинство жителей современной Украины.
Первое поколение украинских националистов не питало антирусских настроений – они были революционерами (в основном анархистами и народниками). Как выразился русский генерал-губернатор, они носили в одном кармане книгу стихов Тараса Шевченко, а в другом – томик Карла Маркса.
Надо подчеркнуть, что историческая литература создала в сознании образованных людей ложное видение реальности. Она, как признают сами историки, представила «конфликт националистических движений и проектов национального строительства» в «конфликт народов, наций». На самом деле массы тех, кому предстояло стать украинцами, вплоть до Первой мировой войны и революции вовсе не имели национального самосознания. Галицийские русины, отправляясь в нынешнюю Западную Украину, говорили, что «идут на заработки в Россию».
Борьба монархического государства против этого национализма имела совсем иной характер, чем отношение к другим национализмам: украинский национализм угрожал целостности ядра нации и цивилизации – самого триединого «русского народа».
Этих националистов считали агентами «польской интриги», а их концепцию – диверсией изнутри «национального тела». Говорилось: «одним украинцем больше, значит одним русским меньше». Постепенно поляки действительно стали поддерживать украинскую идею как подрывающую целостность Российской империи.
Этих националистов считали агентами «польской интриги», а их концепцию – диверсией изнутри «национального тела». Говорилось: «одним украинцем больше, значит одним русским меньше». Постепенно поляки действительно стали поддерживать украинскую идею как подрывающую целостность Российской империи.
Программа политизированного украинского национализма поддерживалась всеми противниками Российского имперского государства внутри страны и за рубежом. Либеральная интеллигенция со второй половины ХIХ в. (начиная с Н.Г. Чернышевского) вела кампанию по дискредитации той модели межэтнического общежития, которая сложилась в России, поддерживала сепаратистские и антироссийские движения в Польше и Галиции. Миф о «бесправии» украинцев использовался для экстремистских нападок на царизм, но рикошетом бил по славянскому ядру России. В начале ХХ в. к этой кампании примкнули и социал-демократы.
Проект мобилизации антироссийского политического национализма разрабатывали правящие круги Польши и Австрии. В конце ХIХ в. Галицию, которая была провинцией Австро-Венгрии, стали называть украинским Пьемонтом, намекая на роль Сардинского королевства в национально-освободительной борьбе в Италии. В Галиции народность русинов (или рутенов, как их называли австрийцы) насчитывала около двух миллионов человек, которые жили вперемешку с поляками. Поляки называли их rusini с одним «с», а русских называли moskali.
Сами русины или считали себя частью русской нации, или особым народом, а не частью украинцев. Национальное самосознание русинов еще было слабым, от полонизации их спасал церковнославянский язык, на котором служила униатская церковь и который постоянно напоминал о едином русском культурном корне. Интеллигенция русинов отказалась от разработки местного наречия и в реальном выборе между польским и русским языком обратилась к русскому литературному языку, на котором и стали издаваться газеты. Во Львове возникло литературное общество им. Пушкина, началась пропаганда объединения Галиции с Россией (русофилов называли «объединителями»).
Перелом произошел в ходе Первой мировой войны, когда москвофилы были разгромлены и верх стало брать антирусское меньшинство. После 1918 г. Галиция перешла под власть Польши. Пропаганда галицийских панукраинцев была очень интенсивной (после включения Западной Украины в состав Украинской ССР она переместилась в эмиграцию).
Пространство Российской империи было разорвано после Февраля 1917 г. На его клочках националисты лихорадочно старались создать подобия государств. Возникла «независимая» Украина, «Народная Громада» провозгласила «полный суверенитет» Белоруссии (не имея никакой поддержки в народе), европеизированная этническая элита искала иностранных покровителей, которые помогли бы ей учредить национальное государство, отдельное от России.
Но в массе населения поддержка сепаратистов после Февраля 1917 г. была очень слабой. Глава Директории (правительства Украины) В.К. Винниченко в воспоминаниях признает «исключительно острую неприязнь народных масс к Центральной раде» во время ее изгнания в 1918 г. большевиками. Он пишет: «Огромное большинство украинского населения было против нас», а также говорит о враждебности, которую вызывала проводимая Радой политика «украинизации». Он добавляет, в упрек украинцам: «Ужасно и странно во всем этом было то, что они тогда получили все украинское – украинский язык, музыку, школы, газеты и книги» (цит. по изданию). Окончательная утрата поддержки националистами произошла в 1920 г., когда министр директории Петлюра заключил договор с поляками, национальными врагами украинских крестьян.
Как известно, «пересборка» Российской империи в форме СССР произошла в ходе Гражданской войны. Военные действия на территории Украины рассматривались и красными, и населением как явление именно гражданской, а не межнациональной войны.
Восстановление единства славянского ядра России было условием и восстановления ее государственности.
Восстановление единства славянского ядра России было условием и восстановления ее государственности.
Компромисс с националистами длился после Гражданской войны недолго. Современный историк-«украинофил» пишет: «Интенсивный, но непродолжительный период «национального вiдродження» в рамках советской политики «коренизации» существенно продвинул процесс формирования украинской нации. Но относительно либеральная национальная политика была грубо прервана в конце 20-х – начале 30-х годов, а начавшиеся жестокие репрессии против местной интеллигенции практически полностью уничтожили украинский элитарный слой – носителей национального сознания и высокой культуры. … Официальная советская версия украинской истории, усиленно насаждавшаяся с начала 30-х гг., была, по существу, модификацией старой имперской исторической схемы с добавлением марксистской методологии и фразеологии. … Когда к началу 1990 г. идеологический контроль компартии над исторической наукой в Украине ослаб, научные дискуссии совершенно закономерно развернулись вокруг наследия и личности М.С. Грушевского».
На деле именно советские меры по нейтрализации этнического национализма позволили избежать раскола по конфессиональному и языковому признаку, который угрожал Украине с начала ХХ в.
Грушевский в 1906 г. предупреждал националистов об угрозе формирования двух разных народов на одном этническом фундаменте, ссылаясь на опыт разделения сербов и хорватов. Часть населения Западной Украины, вошедшей в состав СССР только в 1939 г., продолжала занимать антироссийские позиции. Публикации украинских националистов-эмигрантов, которые распространялись на Западной Украине, наполнены крайней русофобией. Вот выдержка из такого памфлета: «Возрождение Украины – синоним ненависти к своей жене московке, к своим детям кацапчатам, к своим братьям и сестрам кацапам. Любить Украину – значит пожертвовать кацапской родней».
Грушевский в 1906 г. предупреждал националистов об угрозе формирования двух разных народов на одном этническом фундаменте, ссылаясь на опыт разделения сербов и хорватов. Часть населения Западной Украины, вошедшей в состав СССР только в 1939 г., продолжала занимать антироссийские позиции. Публикации украинских националистов-эмигрантов, которые распространялись на Западной Украине, наполнены крайней русофобией. Вот выдержка из такого памфлета: «Возрождение Украины – синоним ненависти к своей жене московке, к своим детям кацапчатам, к своим братьям и сестрам кацапам. Любить Украину – значит пожертвовать кацапской родней».
Славянское ядро Руси было сильно укреплено в ходе индустриализации, а затем Великой Отечественной войны. Современная промышленность стала цивилизационной нишей прежде всего для русских, украинцев и белорусов.
Она была размещена прежде всего на территории РСФСР, УССР и БССР, а затем – в Казахстане, в населении которого русские, украинцы и белорусы составляли в 1989 г. 44,4% (русские – 37,8%). Здесь развивались базовые системообразующие отрасли – металлургия, машиностроение, химическая промышленность и ВПК.
О состоянии славянского ядра говорит выдержка из главного документа, излагающего стратегию холодной войны против СССР – Директивы Совета Национальной Безопасности США от 18 августа 1948 г. В ней отдельным пунктом обсуждаются планы в отношении Украины.
Этот документ интересен тем, что в 1948 г., по мнению американских стратегов, не имелось возможности столь эффективно мобилизовать этнонационализм, чтобы добиться разрыва между Украиной и русским ядром СССР.
Этот документ интересен тем, что в 1948 г., по мнению американских стратегов, не имелось возможности столь эффективно мобилизовать этнонационализм, чтобы добиться разрыва между Украиной и русским ядром СССР.
В Директиве сказано: «Пока украинцы были важным и существенным элементом Российской империи, они не проявили никаких признаков «нации», способной успешно и ответственно нести бремя независимости перед лицом сильнейшего российского противодействия. Украина не является четко определенным этническим или географическим понятием. В целом население Украины изначально образовалось в основном из беженцев от русского и польского деспотизма и трудноразличимо в тени русской или польской национальности. Нет четкой разделительной линии между Россией и Украиной, и установить ее затруднительно. Города на украинской территории были в основном русскими и еврейскими. Реальной основой «украинизма» являются «отличия» специфического крестьянского диалекта и небольшая разница в обычаях и фольклоре между районами страны.
Наблюдаемая политическая агитация – это в основном дело нескольких романтично настроенных интеллектуалов, которые имеют мало представления об ответственности государственного управления. Экономика Украины неразрывно сплетена с экономикой России в единое целое. Никогда не было никакого экономического разделения с тех пор, как территория была отвоевана у кочевых татар и стала осваиваться оседлым населением. Попытка оторвать ее от Российской экономики и сформировать нечто самостоятельное была бы столь же искусственной и разрушительной, как попытка отделить Зерновой Пояс, включая Великие Озера, от экономики Соединенных Штатов.
Наконец, мы не можем оставаться безучастными к чувствам самих великороссов… Украинская территория настолько же является частью их национального наследства, насколько Средний Запад является частью нашего, и они осознают этот факт. Решение, которое попытается полностью отделить Украину от остальной части России, связано с навлечением на себя неодобрения и сопротивления с ее стороны и, как показывает анализ, может поддерживаться только силой.
Существует реальная вероятность того, что великороссов можно убедить смириться с возвращением независимости прибалтийским государствам… По отношению к украинцам дело обстоит иначе. Они слишком близки к русским, чтобы суметь успешно самостоятельно организоваться во что-либо совершенно отличное. Лучше или хуже, но они будут строить свою судьбу в виде какой-то особой связи с великорусским народом… Существенно, чтобы мы приняли решение сейчас и твердо его придерживались. И это решение должно быть не пророссийским и не проукраинским, а признающим географические и экономические реальности и требующим для украинцев подобающего и приемлемого места в семье традиционной Русской Империи, неотъемлемую часть которой они составляют».
Через 40 лет появились мощные технологии мобилизации этничности, и во время перестройки США поддерживали курс на разрыв этих «неотъемлемых частей». Был взят курс на раскол славянского ядра. Антисоветская риторика перестройки на Украине и в Белоруссии была целенаправленно антисоюзной.
Население не имело объективных причин для разделения и этой кампании не поддерживало. В книге «Есть мнение» на основании многостороннего анализа опросов 1989-1990 гг. делается вывод: «Державное сознание в той или иной мере присуще подавляющей массе населения страны, и не только русскоязычного. Его установки или ценности разделяет значительное большинство украинского, белорусского, казахского, армянского населения».
Эти же опросы показывают, что в тот момент был еще очень низок уровень политизации этнического чувства, который оценивался по степени озабоченности национальными вопросами. Вывод таков: «Наибольшую значимость этих вопросов выразило население Прибалтийских республик (максимальное значение – 23%, минимальное – Украина – 6%) … [На Украине] кроме гуманитарной интеллигенции (писателей, журналистов, педагогов) этими вопросами мало кто встревожен… В целом их [националистов] позиция мало значима для основной массы населения (особенно… на Украине: там этот пункт анкеты получил наименьшее число голосов – 1%)».
На референдуме 1991 г. за сохранение СССР проголосовали в РСФСР 71,3% принявших участие в референдуме избирателей, на Украине – 70,2% и в Белорусии – 82,7%. Вопреки определенно выраженной воле, президенты РСФСР и УССР и председатель Верховного Совета Белоруссии подписали соглашение о ликвидации СССР. В настоящий момент «пересборка» отношений трех народов, которые за ХХ в. обрели национальное самосознание, присущее современному индустриальному обществу, является одной из главных цивилизационных задач России. Ситуация здесь такова.
В своих главных цивилизационных срезах – хозяйственном и культурном – русские, украинцы и белорусы сохраняют очень высокую степень близости (комплиментарности). Они подошли к началу реформы с очень малыми различиями. Фундаментальное сходство культур трех народов проявилось в том, что, несмотря на очень различный ход изменений социально-экономических условий в процессе реформ, динамика изменения демографического поведения практически совпадает (рис. 2.2.1).
Некоторые отличия в хозяйстве заключались в том, что в Белоруссии были более эффективно использованы 1980-е гг. для развития экономики в целом, промышленности и сельского хозяйства. Ход реформ в первой половине 1990-х гг. различался в трех республиках в следующем. Во-первых, в России приватизация была проведена радикально, на Украине и в Белоруссии – более медленно. Во-вторых, Белоруссия не испытала применения технологии «шоковой терапии» в столь жесткой форме, как в России и на Украине.
В результате обеих этих причин Белоруссия подошла к середине 1990-х гг. с существенно меньшими потерями экономического потенциала, чем Россия и Украина.
Индекс промышленного производства в 1996 г. относительно 1980 г. в Белоруссии был в полтора раза выше, а индекс производства в машиностроении и металлообработке – в 2,4 раза выше, чем в России и на Украине. […]
В результате обеих этих причин Белоруссия подошла к середине 1990-х гг. с существенно меньшими потерями экономического потенциала, чем Россия и Украина.
Индекс промышленного производства в 1996 г. относительно 1980 г. в Белоруссии был в полтора раза выше, а индекс производства в машиностроении и металлообработке – в 2,4 раза выше, чем в России и на Украине. […]
Положение в Белоруссии резко изменилось после 1996 г. в результате коррекции курса реформ в рамках программы А.Г. Лукашенко. Здесь динамика экономических и социальных показателей стала сильно отличаться от динамики в России и на Украине. Кроме того, нарастающие трудности начала испытывать экономика Украины после «оранжевой революции» 2004 г. […]
В политичеcком и культурном плане процессы взаимодействия трех народов становятся сложными и разнонаправленными. С одной стороны, идет, хотя и с большими трудностями, постепенное становление новой системы союзных отношений между Россией и Белоруссией. С другой стороны, ухудшаются и осложняются отношения между Россией и Украиной, что очень сильно зависит от субъективных факторов, присущих лидерам обеих государств.
На Украине осуществляется большой проект по ее отрыву от России путем формирования новой нации. Кульминацией в процессе реализации этого проекта стала «оранжевая революция». Во множестве сообщений тогда прямо говорилось, что украинцы стали «политической нацией» и перестали быть постсоветским народом. Но эта программа начала выполняться еще в 1990-е гг. Украинские власти направили ускорившийся в условиях кризиса этногенез по рельсам жесткого этнонационализма.
Главным средством мобилизации политизированной этничности на Украине было разжигание в сознании части населения антироссийского психоза. Это совсем не проявление тех националистических чувств, которые издавна существовали в среде украинцев, то затихая, то обостряясь.
Такой национализм не препятствует диалогу, нахождению компромиссов и созданию приемлемых условий для взаимодействия. Антироссийский психоз был разожжен после ликвидации СССР и при явной выгоде в экономических отношениях с Россией, исключительно как инструмент геополитических целей.
Прием этнонационализма – создание образа врага в лице другого народа – был выбран как средство консолидации «нового» украинского народа потому, что он закладывает мину под попытки интеграции Украины и России.
Прием этнонационализма – создание образа врага в лице другого народа – был выбран как средство консолидации «нового» украинского народа потому, что он закладывает мину под попытки интеграции Украины и России.
В частности, антироссийский смысл был придан трагическим событиям голодомора в ряде регионов СССР в 1932–1933 гг. Глава Украинской грекокатолической (униатской) церкви кардинал Любомир Гузар сказал об этом: «Память о голодоморе – это нациетворческий элемент… [Это] фундаментальная ценность, объединяющая общество, связывающая нас с прошлым, без которого не может сформироваться единый государственный организм ни сейчас, ни в будущем».
Независимо от того, имеются ли основания считать голод 1932–1933 гг. геноцидом, тем более геноцидом именно украинцев, важен сам способ использования этого исторического события как инструмента пересборки украинского народа на новой основе. Помимо мифа о «голодоморе» на Украине спешно вырабатываются и другие мифы, чреватые расколами в среде украинцев. Выбор этой политической технологии перенес этнонациональный конфликт внутрь Украины – политологи говорят о возможной «балканизации» Украины.
Согласно социологическому опросу 2002 г., 37% респондентов из всех регионов Украины выше всего ставили региональную, а не общеукраинскую идентичность. После «оранжевой революции» популярность региональной идеи еще более возросла – как в Донбассе, так и в Галичине.
Как пойдет ход событий дальше, предсказать пока трудно. В массовом сознании сильна память об общей исторической судьбе народов. К продолжению развития по общей цивилизационной траектории подталкивает и здравый смысл.
По мнению историка, даже в разгар антисоветской и антисоюзной кампании в середине 1990-х гг. «несмотря на политическую и идеологическую победу национал-патриотов, большинство украинского населения, проголосовавшего за независимость, ассоциирует себя не с националистическим движением или деятелями УНР, а с историческим наследием Советской Украины».
Можно высказать осторожное предположение, что конструктивная политика государств России и Белоруссии, а также позитивное влияние общественного мнения украинского народа на свою государственную власть и практика попыток интеграции в Запад будут действовать в сторону восстановления все более тесных и дружественных отношений трех народов. Это с очевидностью является важнейшим фактором жизнеспособности России как большой страны.